Цветок греха - Страница 86

Кровь забурлила в ней, тепло разлилось по всему телу. Что за сумасшедший человек! Но он прав. Она ощущает то же самое.

– Открой, прошу тебя, коробку, – попросила Шаннон. – Мне важно знать, понравится ли тебе мой подарок.

Ему было сейчас абсолютно все равно, что там в коробке – вилы из золота, усыпанный бриллиантами плужный лемех или простой перочинный нож. Но ее искренняя просьба остановила его от желания перескочить через стол и выполнить то, о чем он только что говорил. Вместо этого Мерфи начал распаковывать коробку.

Шаннон увидела, как неподдельная радость появилась у него на лице, когда он вынул из упаковки инструмент. Настоящие цимбалы! Он даже как-то помолодел, стал похож на ребенка, чья заветная мечта исполнилась и он нашел под рождественской елкой именно тот подарок, о котором мечтал.

Осторожно, благоговейно он взял инструмент в руки, погладил деревянный корпус.

– Никогда не держал в руках такую красоту!

– Мегги говорила, ты сам когда-то сделал такой же и потом подарил сестре.

Очарованный, он лишь покачал головой.

– Ну уж. Она скажет… Как ты догадалась сделать мне такой подарок?

– Увидела в витрине и представила, как ты начнешь играть на них.

– Я сто лет не пробовал. – Он все же распаковал колотушки, любовно провел по ним пальцами и вдруг ударил по струнам. – Посмотрим, что получится.

Мелодия, которую он играл, была старинная, очень нежная. Как хорошо выдержанное пиво. Вся кухня наполнилась волшебными звуками, и Шаннон почувствовала, как глаза ее увлажнились, сердце размягчилось. На лице Мерфи играла полуулыбка, глаза смотрели куда-то в непонятную даль. Таким его и представляла себе Шаннон, когда покупала инструмент.

– Это лучший подарок в моей жизни, – с чувством сказал он, окончив играть и осторожно откладывая в сторону палочки. – Буду беречь его как зеницу ока!

Музыка умерила его страсть. Он обошел стол, взял Шаннон за руки.

– Как я люблю тебя! Невозможно выразить словами.

– Я знаю, – Шаннон прижала к щекам их соединенные руки, – знаю.

– Вчера ты звонила мне и сказала, что любишь. Можешь ты это повторить?

– Я не должна была звонить тебе вчера. Мой звонок… – Ее пальцы нервно задрожали в его руках. – Вчера я немного… – Он наклонился и поцеловал беспокойные пальцы. – Я люблю тебя, Мерфи, но…

Он не дал ей договорить, закрыл рот поцелуем. Потом сказал:

– Не нужно никаких «но». Мне достаточно того, что я уже услышал. А теперь скажи: ты пойдешь со мной сейчас наверх?

Шаннон теснее, насколько было возможно, прижалась к нему.

– Да. Пойду… вознесусь с тобой наверх.

С улыбкой она дала взять себя на руки, и Мерфи бережно понес ее на верхний этаж по лестнице, которую освещал слабый свет из небольших, редко размещенных окошек.

Он осторожно опустил ее на кровать в большой, почти свободной от мебели комнате, и ей пришло в голову, что в первый раз они будут любить друг друга под крышей, на постели. И что, пожалуй, ей не хватает сейчас звезд над головой, запаха травы и земли.

В комнате были цветы. Мерфи специально принес их, зная, что Шаннон это доставит удовольствие. И еще стояли незажженные свечи, которым суждено будет позднее заменить мерцание звезд. Вместо толстых шерстяных одеял здесь были расстелены мягкие простыни.

Ее волосы рассыпались по подушке, некоторое время Мерфи, замерев, вдыхал их аромат.

Он начал медленно раздевать ее. В этот раз на ней было белье розового цвета, купленное в Дублине. Он успел подумать, что черное, пожалуй, смотрелось сексуальнее, но тут же забыл обо всем.

Его пальцы мягко скользили по ее груди, касались уже затвердевших сосков. Потом их сменили губы, а руки опустились к самому низу живота, и от их прикосновения тело ее изогнулось.

Когда же и здесь она ощутила его губы, ей показалось, что сознание покидает ее. Задыхаясь, Шаннон извивалась под ним, вонзала в него ногти, он же с трудом сдерживал себя от завершающего шага, от того, чем хотел одарить ее, но как можно позднее.

– Скажи теперь, Шан… – глухо бормотал он. – Скажи мне теперь, что любишь меня. Хочешь почувствовать, как я войду в тебя, заполню своей любовью… Оседлаю тебя! – выкрикнул он.

Ей недоставало воздуха, как то бывало и раньше. И она молила, смертельно хотела ощутить его внутри себя.

– Да… я люблю тебя, – прошептала она, и слезы наполнили ее глаза. Слезы любви и вожделения. – Люблю… О, Мерфи…

И он вошел в нее, и оба они застонали от свершившегося. И каждое последующее движение было устремлением к еще большему удовлетворению, к высшему блаженству.

– Повтори еще раз то, что сказала… – едва выдохнул он уже на грани взрыва.

– Люблю…

Со сдавленным рыданием она приникла лицом к его шее, и вспышка страсти потрясла их обоих.

Позднее, после того как зажег свечи, Мерфи отнес ее вниз, в ванную комнату, где они играли и плескались, словно дети, в большой ванне, налитой почти доверху горячей водой.

Вместо ужина они ограничились пирогом, которым их снабдила Брианна и который запивали пивом, казавшимся амброзией. (А м б р о з и я – напиток богов.)

Облизывая пальцы после очередного куска, Шаннон уловила зовущий блеск в глазах Мерфи, и не прошло и минуты, как они, словно безумные животные, любили друг друга прямо на полу кухни.

Она вполне могла бы уснуть там, если бы Мерфи вскоре не поднял ее на ноги. Шатаясь точно пьяные, они прошли через холл в гостиную и там, на покрытом ковром полу, снова познали друг друга.

Когда Шаннон наконец приняла сидячее положение, волосы у нее были растрепаны, глаза блестели, все тело ныло. Она спросила со смехом: